Отец выдает меня замуж.
Бенито Чалупи.
Марко нападает первым. Я блокирую удар, целясь в печень, но ему удается увернуться. Все смешивается в беспрерывные удары. Мы никогда не берем паузу. Я разбиваю ему висок.
В таком случае, я женюсь.
Марко наносит удар по почкам. Вцепившись друг в друга, мы падаем на пол. Руки скользят от крови и пота, но у меня получается схватить его в тиски, сдавив горло.
Бенито Чалупи.
Сдавайся. хриплю я.
Я женюсь.
Я женюсь.
Золотая цепочка свисает с его жирной шеи.
Марко еще ни разу не сдавался. Всегда предпочитает терять сознание.
Далия пытается незаметно стереть слезы.
Бенито Чалупи.
Отец собирается выдать меня замуж.
Я женюсь.
Адриано! раздается голос Дарио где-то надо мной. Ты ему шею сломаешь! Остановись, придурок!
Я резко отпускаю Марко и только сейчас понимаю, что младший брат в отключке. Дарио спрыгивает с ринга и возвращается спустя несколько секунд с кусочком ваты в руках и бутылкой воды.
Давай, здоровяк. он брызгает воду на лицо Марко, а затем подносит вату к носу.
Поставив бутылку, щупает пульс. Марко открывает глаза. Облегчение накрывает волной, прокатываясь по всему телу. Я обхватываю согнутые колени руками и отстраненно наблюдаю за тем, как Дарио помогает Марко. Лицо того кривится от боли, он трет шею и переводит глаза на меня.
Насколько все плохо? спрашиваю я у Дарио, не сводя глаз с Марко.
На этот раз серьезных повреждений нет. Наложу швы, и уже к вечеру сможет всадить в кого-нибудь свой кривой член.
Дарио опускается рядом с нами и протягивает мне бутылку воды. Зуд под кожей практический полностью исчез. Марко и сам хорошо знаком с этим чувством. Он понимает меня. Его прозвали потрошителем, потому что в моменты ярости, в нем что-то отключается, и он не может остановиться.
Что произошло? спрашивает брат, стирая кровь, капающую на глаз.
Я бросаю недвусмысленный взгляд на остальных присутствующих, и они сразу же оставляют нас втроем наедине.
Отец собирался выдать Далию за гребанного Бенито Чалупи.
На лице братьев появляется то же выражение, что и у меня несколько минут назад.
Подожди. Дарио хмурится. Ты сказал собирался. Он передумал?
Да. Ведь я дал ему то, чего он хотел на самом деле.
И что это? хрипло спрашивает Марко.
Вместо Далии женюсь я.
Я думал, потный Бенито не в твоем вкусе. на полном серьезе выпаливает Дарио.
Мои кулаки непроизвольно сжимаются, и я отвечаю:
Так и есть, можешь в этом не сомневаться.
В его глазах вспыхивают искры веселья.
И кто же это несчастная? интересуется Марко, выгнув бровь.
Я пожимаю плечами.
Понятия не имею. Отец предоставит мне варианты.
Раздается телефонный звонок. Я встаю и направляюсь к куче своих вещей. Подняв пиджак, достаю телефон из внутреннего кармана.
Габриэль.
Слушаю. отвечаю я.
Это насчет Чикаго.
Понял. Через час жду у себя.
***
Лифт открывается. Входит Габриэль.
Мы с братьями ждали его в моей гостиной. Дарио наложил швы на бровь Марко. На моем лице ни царапинки.
На долю секунды Габри задерживает свое внимание на лице Марко, затем тут же переключается на меня.
Выкладывай, что узнал. требую я, откинувшись на спинку дивана.
Мой источник сообщил, что Сандро нацелился на Атланту. мужчина проходит в гостиную и опускается на диван рядом с братьями напротив меня.
Атланта? переспрашивает Дарио, лениво развалившись на подушках.
Атланта и Майями еще несколько лет назад принадлежали мексиканцам. начинает пояснять Марко. Но они погрязли в войнах между собой и разорвали территорию на части.
Теперь Сандро хочет ее себе. вслух размышляю я.
Что если мы первыми заберем ее? предлагает Дарио.
Я качаю головой:
Отец не станет вынимать голову из задницы, когда у него под боком есть враг. Он слишком стар для этого. Так или иначе, Чикаго дышит нам в спину.
Мне нужен мощный союзник. Кто-то, у кого есть ресурсы.
Тогда у нас остается только один вариант. бросает Марко, поднимая на меня свои зеленые глаза. Мы должны найти способ убить отца и всех, кто ему верен. Ты должен стать боссом Этерно.
6
Доминика
Солнце бьет в открытое окно, отбрасывая мою тень на письменный стол. Веду указательным пальцем по столешнице. Мне все еще мерещатся капли крови. Кажется, будто они впитались в дерево намного глубже, чем видно глазу. Кровь моего отца. Семь часов назад. Всего семь часов назад мы нашли здесь его тело. Ровно на том же месте, где я сейчас сижу.
Его консильери, теперь уже мой консильери, Энцо, рассказывает обо всех формальностях и, как он это называет, трудностях, с которыми мне предстоит столкнуться. Я всматриваюсь в его бледные серые глаза, морщинистое лицо и не думаю ни о чем, кроме отсутствия у меня каких-либо эмоций. Никаких ощущений. Я ничего не чувствую, и это немного пугает.
Разве я не должна была почувствовать хотя бы что-то после смерти отца? Облегчение? Сколько там стадий горя? Пять? Отрицание. Гнев. Торг. Депрессия. И принятие. Возможно ли проскочить сразу к принятию? Потому что в данный момент это все, что я испытываю. Когда были убиты Лукас с Лео все было иначе.
Откинувшись на спинку кресла, я стараюсь еще раз вникнуть в то, что пытается донести до меня Энцо.
Обстоятельства смерти вашего отца должны оставаться в строжайшей секретности.
в строжайшей секретности.
Этот мужчина похож на смерть. Такой худой и длинный, его кожа почти просвечивает внутренности. А черный костюм? Ему только косы не хватает.
Ты о том, что он застрелился? уточняю, поправив черные кожаные перчатки.
Он морщится, словно я сказала, что-то из ряда вон выходящее.
Да.
И какова официальная причина смерти? отстраненно спрашиваю, проведя кончиками пальцев по столешнице. Дерево темное. Даже если кровь и осталась, ее просто не видно.
Остановка сердца.
Я киваю, не глядя на него.
В котором часу похороны?
К трем часам прибудет священник. К тому времени, все уже должны быть на кладбище.
Снова киваю.
Раздается слабый стук в дверь.
Входи, Бьянка. чуть громче говорю я и поднимаю взгляд на Энцо. Можешь идти.
Он был предан отцу, предан Короне, но его неприязнь по отношению ко мне прямо таки очевидна. Точнее, даже не ко мне, со мной проблем у него нет. Думаю, его скорее беспокоит отсутствие члена между моих ног. Сама идея женщины-босса вызывает у него неприязнь.
Они с Бьянкой сталкиваются в дверях. Сестра бросает на него мимолетный взгляд и направляется ко мне с небольшим подносом. Когда дверь за Энцо закрывается, она выпаливает:
У меня от него мурашки по коже бегут. ставит поднос прямо передо мной. Кофе и сыр. Ты ведь еще ничего не ела.
Я не голодна, но от кофе в жизни бы не отказалась. Ночь была длинной.
Бьянка присаживается на край стола с моей стороны и поднимает глаза к окну. Днем отец обычно закрывал шторы, потому что эта сторона солнечная. Я же впустила как можно больше света намеренно. Нужно было убедиться, что Агата смысла всю кровь со стола.
Глаза Бьянки слегка покрасневшие. Видимо, она тоже провела всю ночь на ногах.
Как Каллиста? спрашиваю, сделав глоток кофе.
Мачеха единственная, кого так сильно потрясла смерть Карлоса Эспасито.
Истерила всю ночь. Эдда дала ей успокоительное, и она заснула пару часов назад.
Как сама Эдда?
Она пожимает плечами, склонив ко мне голову.
Как обычно, наверное.
как обычно
Что вообще попадает под категорию «обычно»? Если отец не оставляет даже записки перед тем, как застрелиться, это обычно? Энцо только сказал, что все активы семьи теперь принадлежат мне, за исключением того, что записано на сестер. Можно ли это считать предсмертной запиской? Я имею ввиду его завещание, в котором он оставил свою жену ни с чем. Даже этот дом отец отдал мне. Мне.
Обычно.
Если Эдда чувствует себя как обычно, значит, в этом нет ничего хорошего. Так же как и в моем случае. Я не разговаривала с сестрой со вчерашнего вечера. Она была сама не своя после приема.
Бьянка опускает голову и начинает крутить кольца на своих пальцах.
А ты как? спрашиваю, сделав еще пару глотков кофе.
Сестра снова пожимает плечами, лицо ничего не выражает. Между нами повисает тишина. Где-то за окном раздается пение птиц. Я наблюдаю за тем, как солнечные лучи играют на ее рыжих локонах, переливаясь
Это нормально? вдруг спрашивает она, вскинув голову. Ничего не чувствовать? Я ничего не чувствую. Не то, чтобы я вообще питала хоть какие-либо чувства к нашему отцу раньше, но мне всегда казалось, что смерть должна быть болезненной. Он же все-таки был нашим отцом. Может, с нами что-то не так?
Мы Эспасито. С нами с рождения что-то не так. резко отвечаю я, и заметив промелькнувшее разочарование на ее лице добавляю. Но это вовсе не значит, что мы сломаны. Карлос Эспасито не был отцом года. А мы такие, какие есть. И вообще, нормальность переоценивают.
Бьянка слегка усмехается и заметно расслабляется.
Кстати, вдруг вспоминает она. Вчера ночью я сделала то, о чем ты меня просила.
Замешательство явно отражается на моем лице, потому что она поясняет:
База Короны. У меня к ней полный доступ.
Хорошо. Молодец.
Она улыбается и выпрямившись, направляется к выходу в более приподнятом настроении, чем несколько минут назад.
Я останавливаю ее в дверях:
Бьянка.
Она оборачивается, вопросительно выгнув рыжую бровь.
Сегодня мне может понадобиться твоя помощь. Держи оружие при себе.
Выражение ее лица становится серьезным, и она кивает:
Я буду готова.
Она собирается уходить, и я снова окликаю ее:
И Бьянка. она склоняет голову набок. Никакого розового на похоронах.
В ее карих глазах мелькает знакомое озорство, и она фыркает:
Как скажешь.
Впервые со вчерашнего дня я остаюсь в полном одиночестве. Нужно подготовиться и рассчитать всевозможные проблемы, которые могут сегодня возникнуть
Спустя пару часов я покидаю кабинет, окончательно решив, что буду использовать его только для встреч. Атмосфера там давящая, словно дух отца все еще обитает в том кресле. И не только там. Во всем особняке царит по истине гробовая тишина. Кажется, будто все затаили дыхание, а время остановилось.
Я поднимаюсь к себе и сразу же залезаю в приготовленную Агатой, ванную. Сутки без сна дают о себе знать. В висках болезненно пульсирует, глаза горят. Задержав дыхание, опускаюсь под воду. Так биение сердца становится громче. Оно все бьется и бьется
Выстрел.
Кровь.
Теперь ты босс Короны, Доминика.
Я дам тебе власть. Людей. Возможность. Ты моя дочь. Ты Эспасито. И у тебя есть все, чтобы принять корону.
Они разорвут тебя, если почувствуют кровь.
Ты Эспасито.
Эспасито.
Эспасито.
Легкие горят, и я резко сажусь в ванной, судорожно втянув ртом воздух. Зубы стучат друг от друга, конечности дрожат.
Черт.
Краем глаза замечаю движение, и тут же сжимаю кулаки, заставляя тело замереть. Эдда стоит, прислонившись к дверному косяку плечом. На ней белая футболка, а ладони перепачканы краской. Даже на шее видны синие и черные пятна.
Надеюсь, ты не пыталась последовать примеру отца. спрашивает она, склонив голову набок.
Я молча вылезаю из ванной и кутаюсь в черный махровый халат. Мельком бросаю взгляд на свое отражение. Губы посинели.
Merda (итал. «дерьмо»)
Ты в порядке? поворачиваюсь к сестре, затянув халат потуже.
Кажется, мой вопрос ее удивляет.
Ты же не думаешь, что смерть отца могла как-то повлиять на меня?
Я не об этом. качаю головой. Что произошло вчера?
Эдда заметно напрягается, черты лица заостряются.
Это как-то связано со мной, да? предполагаю я, пытаясь заглянуть в ее зеленые глаза.
Сестра вздыхает, убрав прядь черных волос за ухо и скрестив руки на груди.
Я просто удивилась.
Чему? Тому, что я влепила кому-то пощечину?
Она качает головой.
Тому, что мне казалось, будто новая должность тебя не изменит. Это глупо, наверное, но я даже не задумывалась о том, кем тебе придется стать, чтобы удержать власть в своих руках. Это меня и удивило. Собственная наивность. Я ведь все еще помню, как ты раньше смеялась в кругу семьи. Не знаю, может, я надеялась, что вернувшись сюда, к нам, ты сможешь вернуть хотя часть прежней себя.
Я замираю, пытаясьпытаясь понять.
Ты поэтому приехала за мной в Лос-Анджелес? Чтобы вернутьдомой?
Она поджимает губы, криво улыбнувшись.
Знаю, это больше не твой дом. Ты сама сказала. Но
Она замолкает, выдохнув. Затем отталкивается от дверного косяка и делает пару шагов ко мне. Наши глаза встречаются, и в ее я вижу понимание.
Тебе необязательно спускаться в ад в одиночестве, Ника. Я тоже Эспасито. И ты знаешь, на что я способна. Нам обоим есть, за что сражаться.
Она прижимает свою ладонь к груди, туда, где бьется сердце, и этот жест кажется таким знакомый, что моя рука рефлекторно его повторяет.
Я с тобой. говорит она, и я киваю, чувствуя что-то похожее на слезы в уголках глаз. Мы с Бьянкой сделаем все возможное, чтобы ты не выглядела слабой.
Не знаю почему, но от ее слов становится легче дышать. Опустив ладонь, я расправляю плечи. Эдда убирает свои руки за спину, принимая стойку солдата, готового к приказу.
Будь готова сегодня, как никогда раньше.
Поняла.
***
Небо затянуто серыми тяжелыми тучами. Конвой из машин перегородил улицу до самого кладбища. Я сижу в машине, наблюдая за тем, как несут гроб к вырытой яме. Под тенью старого дуба собрались все. Братья Риччи со своим семьями, среди них только один молодой человек, как я поняла, Филиппо Риччи, будущий капо Лос-Анджелеса. Это с ним Бьянка проводила время в Лас-Вегасе. Интересно, что Филиппо делал там, помимо участия в гонках?
Недалеко от них стоят люди из Лас-Вегаса.
Бернардо Герра разговаривает со своим старшим сыном Орландо. Синтия с матерью стоят в стороне. После вчерашнего их семья определенно точно первая в списке моих врагов.
Мартино Конте, второй капо Лас-Вегаса явно нервничает, то и дело бросая взгляды на Бернардо. Эти двое не дают мне покоя. У меня возникает дурное предчувствие. В последнее время Лас-Вегас и так привлекает к себе немалое внимание. Они перетягивают на себя одеяло и явно набирают мощь. Сегодня точно что-то намечается. Вот только, что именно?
Я вздыхаю, скользя взглядом дальше. Тетя Габриэла стоит вместе с мужем Паоло и детьми в стороне от всех. Рядом с ними Риккардо со своей семьей. Капо Сан-Франциско пока единственные, кому я могу хотя бы немного доверять.
Энцо кивает мне издалека. Пора. Я беру небольшую шляпку с соседнего сиденья и прикрепляю ее к волосами, закрывая лицо черной вуалью. Затем натягиваю черные кожаные перчатки и слегка стучу в окно, подавая сигнал Антонио. Он тут же открывает дверь и помогает вылезти из машины. На мне длинное обтягивающее платье, доходящее до колен. Черные шпильки слегка утопают в гравии. Каждой клеточкой своего тела я ощущаю взгляды присутствующих на себе. Все ждут моего падения. И у меня нет права на ошибку.
Каллиста с сестрами выходят из соседней машины. На мачехе лица нет, но она скорее умрет, чем опустит голову на публике. В этом мы похожи.
Расправив плечи, я ступаю на слегка пожелтевший газон и уверенно направляюсь вдоль памятников. Сестры и мачеха в окружении телохранителей идут следом
Похороны отца были шикарными. Энцо устроил все на высшем уровне. Однако не было теплых речей и долгих прощаний. Все, как один повторяли одно и то же.
Соболезную вашей утрате.
Эти три слова утратили для меня смысл. Думаю, что и для остальных они ровным счетом ничего не значат. В нашем мире смерть и похороны слишком частое явление, чтобы вникать в значение самого слова «соболезную».
Радует одно пока никто ничего не предпринимает.
Мы с сестрами держимся особняком, выстроившись в ряд. Я напряжена до предела, готовая в любой момент среагировать на малейшую угрозу