Пронзительно завопивший подрядчик, тряся пухлым чревом, ринулся в погоню, но юркий мальчишка метнулся через дорогу. Проскочил перед запряженной двуколкой Напуганные лошади встали, коляску мотнуло, разъяренный кучер попытался достать мальчишку кнутом, но тот увернулся и помчался дальше. Едва не врезавшийся в борт коляски подрядчик погрозил вслед мальчишке кулаком и побрел обратно. Юркий пацаненок обернулся на бегу, скорчил рожу и с гиканьем пронесся мимо Мити, прижимая к груди украденный с тачки кирпич? Мальчишка украл кирпич?
Я давеча имел честь быть приглашенным на чай к ее превосходительству не обращая внимания на забавное происшествие, продолжал Урусов.
Фасад же кладут, какие гости! Митя обернулся, тут же позабыв о мальчишке и странной краже кирпича.
Леокадия Александровна полагает, что легкий налет кирпичной пыли в некоторых сортах чая вовсе и незаметен, очень серьезно ответил княжич. Да и трудно, знаете ли, думать о вкусе чая, когда тебя так восхваляют. Восторгаются мужеством, столь необычным при общей слабости Крови, явно цитируя, протянул Урусов.
Митя поморщился ему не нужны были уточнения, чтобы безошибочно опознать специфические комплименты ее превосходительства.
А еще весьма интересуются моим юным помощником И! Урусов многозначительно повысил голос. Восставшими мертвецами.
Митя коротко выдохнул.
Не будь Леокадия Александровна первой дамой губернии, ей бы у нас в Департаменте допросы вести! Когда мертвецы восстали, отчего, почему Где в тот момент были вы, что говорили, что делали Я, конечно, отговорился горячкой боя: дескать, не до того было, самому бы в мертвеца не превратиться, естественным, так сказать, путем. Чем вызвал изрядное недовольство. Но если со мной, в силу нашей общей принадлежности к Кровной Знати, Леокадии Александровне приходилось хоть сколько-нибудь сдерживаться, то пару дней назад бедняга Потапенко вывалился из губернаторского дворца, как из бани, весь мокрый, глаза выпучены
Казацкого старши́ну Потапенко Митя не опасался: тот ничего толком не видел, пришел после
А до этого тон Урусова стал еще многозначительней, на чай приглашали госпожу Шабельскую с дочерями, особенно интересуясь любезными Адочкой, Капочкой, Липочкой и Алечкой!
То есть теми из многочисленных сестричек Шабельских, кто был в здании мариинской гимназии, когда Урусов и Митя встали между ними и наступающими варягами. Директриса благослови ее Господь и Предки загнала девчонок в подвал, и они почти ничего не видели, но Если задуматься, «почти не видели» легко переходит в «кое-что все-таки видели». Особенно когда за дело берется губернаторша!
Сдается, будь у нее возможность, она бы и пленных варягов допросила!
Уже, глухо ответил Митя.
Допросила? то ли изумился, то ли восхитился Урусов.
Пыталась. Господин полицмейстер расстарался: и сопроводил, и камеру велел открыть. Хорошо, отец письменным приказом с печатью запретил без него камеру отворять. Такой скандал был, полицмейстер весьма грозился
Ждан Геннадьевич у нас известный угодник.
Дамский?
В ответ Урусов только зло дернул углом рта и тут же улыбнулся по-настоящему:
Вот видите, Митя, Аркадий Валерьянович вполне способен уберечь ваши тайны даже от госпожи губернаторши! А это посложнее, чем от альвийских шпионов!
Митя мрачно покосился на Урусова. Тот думает, что знает Митину тайну Неправильно думает, и тайна вовсе другая. Но отец не деликатный княжич из кровных Симарглычей, он сыскарь из простых, выслуживший дворянство, и что будет, если до него дойдут слухи И какие слухи до него дойдут? О чем он узнает, услышит, догадается и как поступит? Проклятье, у них и так отношения изрядно подпорчены, причем в нынешней ссоре Митя отца даже не винил! Сперва отцу сказали, что его пятнадцатилетний сын ввязался в бой, а когда отец бросился к нему оказалось, что сын исчез из дома. Пропадал невесть где больше суток, а по возвращении рассказал невнятную байку о тяжком душевном потрясении, развеять которое он мог лишь вдали от людей. Отец, будучи натурой черствой и непоэтичной, ни единому слову не поверил. Но Митя же не виноват, что не мог рассказать правду! Ведь отец потребовал бы вернуть варяжскую добычу, а это решительно невозможно. Так вляпаться, как Митя вляпался, и даже не получить за это хоть какого возмещения? Увольте, на такое он не согласен!
Но мало ему отца еще и губернаторша!
Что ей неймется? буркнул он, с трудом проглотив «дуре старой!».
Не понимаете? хмыкнул Урусов.
Митя мотнул головой он все же светский человек, понимает, конечно! Если губернаторша, как и Урусов, догадывается думает, будто догадывается что Митиным отцом был кто-то из Моранычей о, какая лакомая тайна!
Если она убедится, уверится, станет писать письма подругам в Москву, в Петербург да по всей империи! Рассказывать, хвастаться, превозносить свою проницательность глухо сказал он, чувствуя, как внутри становится льдисто-спокойно, а земля под его ногами начинает едва заметно шевелиться, словно там, под ней, возится кто-то Она может даже и бабушке-княгине написать Голос Мити стал утробным
Дмитрий, держите себя в руках, а не то ее превосходительству никакие иные доказательства и не понадобятся, жестко бросил Урусов, и Митя почувствовал, как к похолодевшим щекам снова приливает жар от стыда. А еще светским человеком себя мнит никакой выдержки! Вы не всё знаете. Он наклонился почти к самому Митиному уху и скороговоркой пробормотал: У их превосходительств племянница есть.
И что? после недолгого молчания наконец спросил Митя.
На него посмотрели если не как на дурачка, то как на наивного столичного жителя, ничего не понимающего в губернских раскладах.
Очень, очень малокровная Мокошевна. Почти бескровная. Такое самым роскошным приданым не покрыть, а приданое там не то чтоб плохонькое, но ничего особенного.
И что мне за дело все еще не понимал Митя.
Вам нет дела, а губернаторше есть! При таком малокровии девочку подумывали выдать за бескровного, как вашу матушку. И тут в губернии начинают подниматься мертвецы! А рядом все время вертится некий интересный молодой человек, вроде бы не Кровный, однако же Урусов снова многозначительно поиграл голосом. Как тут не присмотреться? Очень-очень внимательно
И вот тут Митя понял, что это все всерьез!
Мне шестнадцать только в конце месяца будет! возопил он. Я и как в омут с головой выпалил то, чего не сказал бы при иных обстоятельствах: Я маленький еще!
Так и племяннице лет четырнадцать, может, меньше, невозмутимо пояснил Урусов. Однако же если надежды ее превосходительства относительно вас оправдаются, девочку можно выписать сюда, в Екатеринослав, а там и помолвку сладить, глядишь, через пару-тройку лет и поженитесь Если, конечно, со свойственной ее превосходительству деликатностью
У Мити вырвался нервный смешок.
Надавить на семейство Белозерских, чтобы угрозой раскрыть их семейную тайну. Хотя по некоторым оговоркам, смею заметить, ее превосходительство полагает, что давить и вовсе не придется. Все решит взаимная выгода двух родов. В голосе Урусова звучали столь равнодушные нотки, что Митя мгновенно уверился вот сейчас и будет сказано самое важное!
В чем же эта выгода состоит? хрипло спросил он.
Право же, Митенька, неужто вам Белозерские про межкровные браки не объясняли?
Объясняли, конечно же! возмутился Митя уж не думает ли княжич, что в доме Кровной родни его не пускали дальше детской? Что жену следует подбирать, чтоб ее Кровь усиливала родовую Кровь супруга в их детях. Или хотя бы сохраняла! Сильные Моранычи рождаются в браках с Морановнами, а также Внучками Живы или Даны.
Жизнь и вода в любом союзе хороши, вздохнул Урусов.
Лельевны же, к примеру, или Огневны с Морановой Кровью в союз вступают неохотно, и дети рождаются малокровные. Митя нахмурился, вспоминая, рассказывал дядюшка давно, а слушал Митя не слишком внимательно: в ту пору дела брачные его совершенно не занимали. Да и сейчас казались скорее пугающими!
Все верно, Митя, только ведь изредка бывает и так, что не жена в род мужа входит, а, наоборот, супруг соглашается вступить в семейство жены. Для примера только для примера! Предположим, что некий сильный молодой Мораныч обвенчается с Мокошевной и даст согласие войти в ее род. Есть немалая вероятность, что и дети у него народятся неслабые, но по принадлежности к роду уже с Мокошевой, а не Мораниной силой Крови. Сие, безусловно, порадует родню юной дамы и поднимет ее собственное значение в семье. С иной стороны, в другой семье и под другой фамилией у молодого Мораныча не будет нужды скрывать свою принадлежность к Кровным, и он сможет пользоваться Морановой Силой открыто и без препятствий. Особенно если первые пару-тройку лет после брака молодые не станут появляться в свете, чтобы не возбуждать излишнее любопытство. В деревню, к примеру, уедут Мокошевны, с их домовитостью, деревню любят.
Митя понял, что удержать лицо не удастся. В деревню? Снова?
Дядюшка говорил, что Мокошевны, равно как и Велесовны, для Моранычей не лучшие супруги! Ни Силы особой в потомках, ни способностей процедил он. И я не понимаю, о каком таком Мораныче вы говорите.
Как угодно, покачал головой княжич. Мое дело предупредить.
Они снова зашагали по проспекту в молчании. Мысли Мити метались, как рыбки в пруду, если туда выпустить щуку. Племянница! Только племянницы к его заботам не хватало! У него вон тетушка, кузина, Шабельские, Лидия и Зинаида Даринка, чтоб ее! Но какая-то неизвестная племянница губернаторши, из-за которой еще и в деревню ехать придется, увольте!
Он вдруг криво и зло улыбнулся. Всего полтора месяца назад им владело отчаянное желание убивать, и губернаторша тогда казалась вполне приемлемой жертвой. Остается только жалеть, что вместо нее варяжский набег подвернулся!
А теперь что ж, теперь его самого ждет смерть. Он, конечно, будет сопротивляться до последнего, но если ничего не выйдет, то мысль о провале хитрых планов Леокадии Александровны послужит хоть каким-то утешением. Не будет им никакой свадьбы! Мертвецы не женятся!
Так что писем подругам она писать не станет, чтоб те жениха не перехватили. Леокадия Александрона весьма радеет за своих юных родственников: как ближних, так и дальних. Настолько, что даже способна промолчать, по крайности, пока не будет знать точно, заметив Митину улыбку, слегка нервно заверил Урусов. Ну же, Митя, взбодритесь! За вами пока не гонятся с брачным договором А мы уже пришли.
Митя глубоко, всей грудью вздохнул, точно сбрасывая с плеч невидимую тяжесть, и поднял глаза. Над ним красовалась уже знакомая вывеска «Домъ модъ для дамъ и господъ», но сегодня он надеялся найти тут вовсе не труп.
Сегодня самый важный день моей жизни! беззвучным шепотом повторил он.
Глава 5
Спасение сюртука
Нам в обход. Княжич нырнул в узкий проем между домами, потянул побитую пятнами ржавчины створку и шагнул во двор. Знакомое место, верно?
Я тут труп нашел.
Это вас как-то беспокоит?
«Он же считает меня Моранычем с чего бы Моранычей беспокоили покойники?» уныло подумал Митя. Покойная Фира Фарбер, чей труп он вытащил здесь из дворового нужника, его и впрямь нисколько не беспокоила. Сидела себе тихохонько на крыше того самого нужника, рассеянно раскачивая на пальце сложенный кружевной зонтик. Зонтик то и дело касался дощатой стены, но не ударялся, а проходил насквозь, и тогда по всей слегка размытой фигуре девушки пробегала легкая рябь. При Митином появлении она подняла голову, и на губах ее даже мелькнуло что-то вроде улыбки. И снова принялась раскачивать зонтик, точно маятник на часах.
Все знавшие ее говорили, что Эсфирь Фарбер была неглупа и для своего низкого положения неплохо образованна. Если фабричную работницу, лавочницу и парочку мазуриков удовлетворила смерть задравшего их медведя и его цыгана-поводыря, то Фире нужно было истинное возмездие. Настоящий виновник. А потому она ждала. Тихо, терпеливо и впрямь совершенно не беспокоя Митю, лишь иногда мелькая в отдалении, видно, чтоб убедиться, что тот ничего не забыл и от решения рано или поздно добраться до господ Лаппо-Данилевских не отказался.
С трудом подавив желание кивнуть призрачной девушке, как старой знакомой, Митя шагнул за Урусовым. Небрежно составленный у ворот штабель щетинящихся ржавыми гвоздями деревянных ящиков с едва слышным скрипом качнулся и принялся медленно крениться, намереваясь обрушиться Мите на голову. Митя стремительно проскочил мимо. Груда ящиков замерла и застыла в хлипком равновесии. Будто передумала падать.
Насколько щегольским был передний фасад «Дома модъ», настолько задняя его сторона оказалась запущенной и неухоженной. Урусов с явным усилием потянул на себя облупившуюся дверь. Пронзительно, до зуда в зубах, заскрипели несмазанные петли, под облезлой краской тускло блеснул металл. Митя придержал дверь, с удивлением разглядывая сложный германский замок, и обернулся, новым взглядом оценивая захламленный двор. А ведь если ночью идти, в темноте, до этой двери почти невозможно добраться не покалечившись, и уж вовсе невозможно не наделав шуму.
На крыше нужника невидимый для остальных призрак приветливо помахал ему зонтиком, Митя хмыкнул и нырнул в сумрак коридора. Дверь за ним с душераздирающим скрипом захлопнулась, и в коридоре воцарилась почти полная темнота. Темнота пахла. Знакомыми ароматами ателье шерсть, раскаленный утюг и мел, сквозь которые тянуло приглушенными, но все же ощутимыми запахами старой, лежалой одежды и пота.
Митя моргнул, в очередной раз поблагодарив особенность своего зрения. Если бы не умение видеть в темноте, он бы непременно врезался в составленные у стены стулья или груду ветоши на себя завалил! В отличие от ящиков с торчащими гвоздями не смертельно, но весьма неловко. И неприятно.
Кто там ходит? Кто бы ни ходил ходите сюда или ходите отсюда, а не стойте там столбами!
Это мы, Исакыч! возвысил голос Урусов.
Мы? хмыкнули в ответ. Ой вэй, как же много вы про себя сказали, уважаемые «мы»! Прям даже неловко спрашивать а вы, собственно, какие такие «мы» будете? Мы, Александр Третий, кровью Даждьбожей император?
Господин Альшванг, не забывайтесь! Голос Урусова стал предельно строгим.
Ах вот это какие «мы»! возрадовались в темноте. Его благородие полицейский княжич.
В темноте коридора снова заскрипели петли, и отворившаяся на другом конце коридора дверь впустила внутрь немного дневного света. Урусов уверенно направился туда.
За дверью оказалась портновская мастерская с безголовым манекеном на железной ноге и заваленным обрезками тканей столом. На дорогие ателье на Невском, к которым привык Митя, и даже на претендующий на венский шик «Домъ модъ» она не походила совершенно. Здесь обретался самый что ни на есть дешевый портной, из тех, кому и шить-то редко приходится все больше перешивать. Подаренное дородной барыней платье обуживать для тощей горничной, поношенные юбки выворачивать уцелевшей изнанкой наружу, перелицовывать гимназическую форму старших братьев для младших, дедовские штаны для внуков, удлинять подолы платьев подросшим барышням и надставлять рукава сюртуков вытянувшимся за лето сынкам небогатых семейств. А еще перешивать для желающих выглядеть «по-барски» приказчиков украденные гостиничными ворами жилеты и сорочки постояльцев.