Разом с его высокоблагородием полицейским сынком! раздался уже знакомый ехидный голос. Тем самым, который у нас в нужнике труп сыскал!
На узкой колченогой кушетке под окном, кренделем свернув ноги, восседал типичный еврей-портной. Настолько еврей и настолько портной, что казался не живым человеком, а, скорее, персонажем из новомодной пьески. Черная потертая жилетка была напялена поверх застиранной до серости рубахи, а босые и изрядно грязные ступни торчали из обвислых штанин. Длинная и острая, как мокрый хвост дворняги, борода была воинственно задрана, сдвинутые на нос очки грозно поблескивали, а серые выцветшие глаза смотрели с морщинистого лица настороженно и неожиданно жестко.
«Такими глазами в прицел хорошо глядеть!» мелькнуло в голове у Мити.
Здравствуйте, Яков Исакыч! не обращая внимания на издевательские титулования, поздоровался Урусов. На губах его играла улыбка.
Старый портной посмотрел на Урусова сквозь очки, потом поверх них и возмутился:
Какое здоровье у старого больного еврея? Руки не держат Он протянул перед собой широкие, как лопата, лапищи. Такими грести хорошо. Или шеи сворачивать. Ноги не ходят. Он резко выбросил вперед ногу. И глаза не видят совсем! И, видно в подтверждение своих слов, поднял очки на лоб. Так шо и вам, паны ясные, доброго здоровьичка, как мне! заключил он.
Пожелание после всего сказанного звучало двусмысленно.
Что с нашей просьбой, Яков Исакыч? Урусов оставался невозмутим.
Ну шо вам сказать, так шоб хотя бы не совсем соврать Старик начал подниматься с кушетки неспешно и как-то угрожающе. Будто разворачивалась большая королевская кобра. Воздвигся едва не под потолок своей каморки, развернул широкие плечи и тут же ссутулился, втянул голову и, тяжело припадая на ногу, похромал к трухлявому шкафу с отвисшей створкой. Добыл оттуда изрядный сверток и натужно поволок его к портновскому столу.
У Мити язык чесался сказать, что старик перепутал ноги, на пути к шкафу он хромал на другую. Но портной бросил на него быстрый ехидный взгляд, Митя сжал губы в нитку и промолчал. Старик хмыкнул непонятно, разочарованно или одобрительно, и принялся разворачивать сверток. Беспомощно и нежно, как рука спящей девушки, свесился белоснежный рукав сорочки. Митя нервно сглотнул.
Поглядел я то, шо вы мне принесли, паны ясные, и скажу вам, шо в вашем Петербурху таки умеют шить. А у нас тут таки умеют пороть. Яков поднял на вытянутых руках изрезанную в бахрому спинку любимого Митиного жилета. Не скажете, юноша, кто это у нас такой справжний казак, шо лучше за любого портного весь ваш гардероб перепорол, правда, немножко мимо швов? Он выразительно потряс лохмотьями.
В обмен, сквозь зубы процедил Митя. Заткнуть бы этого остроумца, и не важно, словом или кулаком, но У него в заложниках даже не Митин гардероб, а надежда! Последние ее проблески! Вы мне тоже что-нибудь интересное расскажете. По моему выбору.
Старый портной вернул очки на нос и посмотрел на Митю еще раз. Перевел взгляд на Урусова и укоризненно покачал головой:
А говорили из благородных, а так поглядишь будто из сапожников! На ходу подметки режет!
К напоминаниям о дедушке-городовом Митя уже если не привык, то хотя бы притерпелся, но сапожник?
На ходу подметки режут вовсе не сапожники, им это без надобности.
О как! Тогда принимайте работу, паныч полицейский сынок! Яков решительно распотрошил сверток. Шо сказать Сорочек у вас было как на дворовом кобеле блох
Митя только моргнул сорочек у него, конечно, было много, он на них половину своего содержания тратил. Но сравнивать сорочки от лучших столичных портных с блохами?
Спас я три, и пусть мне хоть сам императорский портной харкнет в очи, если думает, шо справился бы лучше! И старик принялся выкладывать на столе три и впрямь целые сорочки одну за другой. И застыл рядом, как в почетном карауле.
Митя шагнул ближе сердце его гулко билось. Протянул руку ему потребовалась вся сила воли, чтобы пальцы не дрожали! и вывернул воротник сорочки, вглядываясь в шов. Посмотрел Не поверил глазам. Принялся лихорадочно перебирать ткань, разглядывая боковые швы, ухватился за манжеты И поднял на старика полные ужаса глаза.
Вы что? умирающим голосом спросил он. На сорочку от Калина поставили ворот и манжеты сорочки от Генри?
Тю! И шо? удивился портной.
Но Это же Калин! Митя потряс полой сорочки. А это Генри! Он схватился за манжет.
Теперича это старый Яшка Альшванг! А калины-малины или генри-шменри то Яшке без разницы! Хотите берите, шо получилось, не хотите валите, откуда пришли! Старый портной швырнул сорочку на кучу вещей, сунул руки в карманы и принялся покачиваться с носка на пятку, всем своим видом изображая безразличие.
Берем, Исакыч, берем По-моему, очень даже недурно выглядит. Ну что вы, право слово, Митенька! Будто никогда башку от одного кадавра[3] к другому не приставляли!
Никогда не делал кадавров, с достоинством объявил тот. Действительно, не делал, только наблюдал, как кузены Моранычи их из разрозненных кусков тел собирали. И сорочки не кадавры!
Хотя эти, наверное, все-таки немножко кадавры Митя уныло оглядел все три.
Уж не знаю, жилетки показывать или не надо? Вдруг ясному панычу они тоже не зандравятся?
Исакыч, не набивай цену показывай!
Ну глядите может, вам нитки не такие или пуговицы не те, а только сделал, что мог! Яков снова запустил руки в сверток Вот шо надо было делать с жилеткой, а? Целая же, как есть целая, а вид такой, будто вы, паныч, в ней в Днепре тонули! Он просунул пальцы сквозь проймы и распялил на вытянутых руках последний бабушкин подарок жилет с вышивкой.
Не тонул.
Так только, поныряли немножко! саркастически прищурился Яков.
«Знал бы старик, как прав! И хорошо, что не знает»
Ежели думаете, что легко было его отчистить
Вы отлично справились! облегченно выдохнул Митя.
Жилет снова поражал сдержанной красотой строгих линий в сочетании с неброской шелковистостью ниток вышивки. Митя почувствовал, как на губах его появляется улыбка. И даже то, что на втором жилете спинка была явно от одного, перед от другого, а хлястик, при внимательном рассмотрении, скроен из двух, Митю не слишком огорчило. То ли потому что привык, то ли сидел жилет и впрямь недурно.
О, тут, вижу, угодил старый Исакыч модному панычу! Портной оскалил крупные желтые зубы, изображая улыбку. А вот с сюртуком и впрямь сомнение имеется Сюртуки-то пуще всего порубали прям в лапшу. Шо за злыдня такое сделал? Кромсать-то зачем, продал бы мне я б их фартовым толкнул по червонцу бормотал он, копаясь в тюке.
Там каждый сюртук стоил от пятидесяти рублей, глухим от ярости голосом выдал Митя.
Кучеряво питерские портные живут И шьют разнообразно как я ни старался рукава от одного к другому приладить, не садятся, хоть ты наперстком убейся! Да и рукавов, чтоб совсем целых, не осталось, говорю ж, постарался, злыдня Один сюртук я наладил, но тут такое дело Яков поскреб висок желтым прокуренным ногтем. Был бы паныч приказчиком каким, сказал бы: носи и не морочь старому портному голову! А паныч большого человека сын. Сыскареныш
Митя твердо решил его убить. Хладнокровно и взвешенно, без всякой болезненной потребности, исключительно по собственному осознанному желанию. Сейчас посмотрит, что там с сюртуками, расплатится за сорочки и жилеты чтоб не подумали, будто он убил из экономии и прибьет. Может быть, даже наперстком. Если протолкнуть наперсток достаточно глубоко этой старой наглой твари в глотку
Митя! задушенным шепотом выдохнул Урусов. Исакыч, ты вовсе ума лишился?
Молчу-молчу! Шо вы хотите со старого дурнуватого еврея, я ж не мой младший братик, политесам не обученный, на губернаторов не шью Старик вдруг засуетился, опасливо косясь на Митю, будто и впрямь понял, что перегнул палку а в глазах его проблескивало спокойное, расчетливое любопытство. Так что медленно поднимающаяся из глубины души черная ярость Митю отпустила.
«Это ты меня специально, что ли, дразнишь? А зачем?» Митя склонил голову к плечу, внимательно изучая старого портного. Яков Исакыч поймал этот взгляд, и юноше показалось, что на миг старик и впрямь занервничал. Круто повернулся спиной и полез в шкаф, вытаскивая оттуда сюртук! Митин лучший, любимейший сюртук от Ладваль! С хриплым криком Митя метнулся к нему как к потерянному и вновь обретенному другу! Схватил, прижал к себе
Что-то было не так! С сюртуком определенно что-то было не так! Митя медленно поднял его на вытянутых руках и с недоумением уставился на два аккуратных вставных клина под грудью. Кожаных клина!
Ну дык прямо же поперек полоснули! развел руками портной, неожиданно демонстрируя смущение. Знаю, что так не делается, но я уж по-всякому вертел
«Мокошь знает что такое!» возмущенно подумал Митя, натянул сюртук и мрачно уставился на свое отражение в ростовом зеркале.
А вы знаете, вам идет! с явным удивлением протянул Урусов. Есть в этом что-то эдакое он повертел пальцами. Вы у нас спортсмэн, автоматонщик
Митя скривился где тот автоматон! Но Урусов был прав на автоматоне в таком сюртуке было бы непривычно, но стильно, да, стильно!
Мне кажется, я даже что-то такое в Берлине видел Митя оглядел себя со спины.
Убивать старика он не будет. Пока. Мало ли что еще понадобится, при Митином неспокойном образе жизни. Но за наглость вредный дед поплатится прямо сейчас.
Оказывается, столь превозносимые губернскими дамами таланты вашего племянника у него вовсе не от альвийской родни.
Яков помрачнел будто его родичу не комплемент сделали, а обругали. Причем матерно.
Ежели годится, так я вам еще один сюртучок-то справлю. Избегая встречаться с Митей глазами, старик принялся торопливо складывать спасенные жилеты и сорочки.
Но вы же понимаете, любезный Яков Исакович, что ни двумя сюртуками, ни парой жилетов я не обойдусь? Отшивать новый гардероб все равно придется, начиная с сорочек. И Митя наконец выпалил то, что нес в себе от самого дома до мастерской: Я хотел бы, чтобы это сделал маэстро Йоэль. Особенно меня интересует альвийский шелк!
Ишь ты Старик дернул челюстью, будто хотел сплюнуть, да не стал. Йоська, шлимазл длинноухий маэстро! Вы его хоть всего измаэстрите, паныч, а шить на вас он не станет. Он на мужиков не шьет, только на девок. Ну и баб А на мужиков никогда!
Я понимаю, что красота барышень и дам гораздо больше вдохновляет вашего племянника
Они охают и ахают и глазками стреляют: «Ах, господин Йоэль Ох, господин Йоэль» Старик принялся пищать, складывать шишкастые руки и мелко моргать морщинистыми веками, пытаясь изобразить клиенток эльфа. А не как мужики, сразу в лоб рубят: жид ты, Йоэль, и нелюдь альвийская, байстрюк поганый и мамзер беззаконный![4] Но ты, выродок, шей-шей, не отвлекайся!
Митя на мгновение почувствовал острую жалость к виденному им один раз в жизни альву уж он-то знал, каково это, когда каждый встречный напоминает, что, несмотря на материнскую родню, ты всего лишь плебей, выходец из низов. Как это портной сказал сыскареныш. И тут же разозлился: тонкие чувства полуальва его интересуют только и исключительно в свете хорошо сшитых новых сюртуков. И сорочек с альвийским шелком. Никакой иной общности между носатым портным и им, юным дворянином с княжеской родней, нет и быть не может!
И тем не менее я буду настаивать
Да настаивайте, паныч, мне-то что! Хоть на вишне, хоть на смородине Только настойки свои извольте там, по другую сторону дома делать. Где братец мой меньшой, Аароша, с сестрицей и племяшом обретаются. Их покойный папаня Аарончика в Париж швейному делу учиться отправлял, Цильку в Вену, оттуда оне и фасоны новые привезли, и обхождения, и вот, племянничка в подоле. А старший Яшка, я то есть, дома оставался, с папаней в дело вошел: старье ношеное стирал-отпаривал, подшивал-подпарывал. У меня и сейчас тут все попросту: на губернаторов с губернаторшами не шью, альвийским шелком не отделываю, кому надо все туда! Он махнул в сторону другой половины дома. А только альвийского шелка там нынче тоже нет! Была малость, да весь на платья для первого бала барышень Шабельских ушел.
И ничего не осталось? напряженно спросил Митя.
Про то вы братца спрашивайте, а я до его дел касательства не имею, припечатал старик и аж прижмурился от удовольствия.
За дверью мастерской послышался перестук каблучков, и в мастерскую в вихре косичек и лент влетела девочка-ученица:
Яков Исакыч, там вас Арон Исакыч кличут! Разом с его благородием Урусовым! Девочка наскоро сделала перед княжичем книксен. Гости у них дюже важные! Просют быть!
Глава 6
Тайны «Дома модъ»
Старый портной сдавленно крякнул, глядя на девчонку не по-доброму.
Ой! Та в ответ потупилась и принялась теребить край фартука, кидая то на старика, то на Митю испуганные взгляды.
Гхым! Старик прочистил горло. Ваше благородие, а может, коли уж вы тут, будет на то ваша ласка? Путь-то недолгий: два шага всего до братца моего, Аароши, в кабинет То-се, чайку попьете, ну и с гостями переговорите. Гости важные, один так из самой столицы. А вы как-никак обещались.
Я обещал, что выслушаю. Большего я не обещал! настороженно напомнил Урусов. И конечно же, не сейчас, когда у нас дело. Он обернулся к Мите.
Так мы его уже того сделали! возрадовался старик. С паныча полтора червонца, и ежели еще что порвут-покромсают, милости просим Под частую скороговорку Исакыч наскоро завернул вещи в бумагу, одним стремительным движением перетянул шпагатом и сунул Мите в руки. В следующий раз. Дорогу ж найдете? Та шо я такое говорю, шоб самоглавнейшего сыскаря сынок, как дите малое, дороги не нашел? Прям-таки оскорбительные вещи говорю. Ну шо со старого дурака взять! Благодарствуем и до скоро свиданьица! И он выставил руку ковшиком в ожидании денег.
Исакыч, ну ты почти взвыл Урусов. Митя, мы уйдем вместе!
Не беспокойтесь, Петр Николаевич негромко протянул Митя, не отрывая взгляда от старика.
Он поискал, куда положить пакет с вещами, потом столь же неторопливо достал бумажник и принялся неспешно вынимать купюры. Его спокойные, плавные движения явно бесили портного, а самому Мите давали возможность подумать.
Вежливость. И этикет. То, о чем не имеет представления старик из низов, но в чем должен быть сведущ сын Кровной Княжны. Этикет разящий меч, но он же и непробиваемый щит, альфа и омега общества, он позволяет сохранить хоть какие-то тайны, не допускает лишнего любопытства и тем делает жизнь в свете приемлемой. А потому, раз княжич Урусов пообещал неопрятному старику и его родичам некую встречу, этикет велит Мите Меркулову поблагодарить, раскланяться и уйти! Не поинтересовавшись ни характером встречи, ни гостями из столицы.
Я отлично доберусь домой сам, я ведь и впрямь не барышня, чтоб меня требовалось провожать, и не ребенок.
Глаза старика вспыхнули торжеством, он даже с ноги на ногу переминался от нетерпения.
Благодарю вас, любезнейший Митя еще порылся в кошельке уже без всякой нужды, исключительно для удовольствия понаблюдать, как изнывает старик. И наконец протянул деньги. Вы были Любезны? Искусны в своем деле? Вы меня впечатлили. Весьма благодарен за помощь. Петр Николаевич, еще увидимся.
Митя, не сердитесь! принужденно улыбнулся Урусов, раздраженно косясь на портного.
Что вы, Петр Николаевич, я вам очень благодарен! Всего доброго! Митя взмахнул шляпой и вышел за дверь.
Хлопок створки не помешал ему расслышать сердитый голос Урусова:
Дурак ты, Исакыч!
Митя усмехнулся: княжич милейший человек, но теперь еще почувствует себя виноватым, а оттого станет вдвое милее. Митя быстро прошагал по коридору, взялся за ручку входной двери